Последняя мысль, которая блеснула в уме перед засыпанием в большинстве случаев остается при покидании духом тела. Если она достаточно напряжена, вы отыщете ее в своих видениях, и она поможет вам разобраться в ваших внетелесных впечатлениях.
Итак сосредотачивайте ваш ум на мысли о реальности вашей истинной сущности, и это явится могучей помощью вашим невидимым друзьям иного мира для сближения с вами и пробуждения в вас сознательного отношения к вашему истинному «я».
Мудрейшие и могущественнейшие духи, имеющие возможность передавать вам свои мысли во время бодрствования, при покидании вами тела могут оказаться не в силах этого сделать, по причинам изложенным выше и заставляющим вас ночью в силу слепой привычки опускаться на низший уровень, вместо того, чтобы подниматься в более светлые умственные сферы. Находясь в телесной оболочке, посредством упражнения можно во время бодрствования выработать в себе стремление к высоким и благородным мыслям; для ночи же требуется новое воспитание. В это время мы пользуется духовным зрением и слухом, думая что владеем лишь чувствами телесными. Следствием этого является невыразимая ни на каком языке путаница, потому что ни одно из состояний жизни духовной не может быть ясно реализовано в жизни здешней.
Руководящая нить, которая позволит вашим могучим невидимым друзьям приблизиться к вам по выходе вашем из тела, пробудить вас к духовной жизни и прийти к вам на помощь, заключается в представлении самого себя в образе духа - сущности, резко отличающейся от тела, потому что представление вещь столь же реальная, как и телеграфная проволока, и эта телеграфная проволока будет соединять вас с ними, так как они не пребывают в постоянном завете с вами в этом грубом плане жизни. Они могли бы это сделать если бы хотели; но они предпочитают увлекать вас в свои жилища, в свои владения и царства, где все великолепнее и волшебнее того, что в силах передать земной художник иль поэт. Воспоминания о том во время бодрствования, в то время, когда дух заключен в теле, было бы подобно низведению на землю жизни небесной. Это было бы, так сказать, непосредственная попытка отринуть земные удовольствия, чтобы наслаждаться и жить радостями высшего порядка, потому что всякое отречение имеет в сущности одну цель: отказ от преходящих наслаждений, оставляющих порою долгую печаль, для радостей несравненно более великих, не влекущих за собой никаких сожалений.