Повесть временных лет о крещении Руси (7)
В оставшийся без князя Новгород Владимир отправил Добрыню. Своим посадником. «Придя в Новгород, Добрыня поставил кумира над рекою Волховом, и приносили ему жертвы новгородцы как богу» (980 г.). Минет несколько лет, и тот же Добрыня выйдет с дружиной на Волхов и велит сбросить в реку и своего кумира, и всех прочих, какие испокон века стояли в Новгороде. А пока он следит, чтобы новгородцы исправно приносили традиционные жертвы, жгли ритуальные костры в святилищах, хранили древние обряды предков.
Так же обстоят дела и в столице. В летописи яркий и динамичный рассказ о варягах-мучениках. Владимир возвращается в Киев после похода на север, на ятвагов. И, как обычно, приносит благодарственные жертвы богам за успешный поход. Вот тут-то «сказали старцы и бояре: «Бросим жребий на отроков и девиц, на кого падет он, того и зарежем в жертву богам». Был тогда варяг один, а двор его стоял там, где сейчас церковь святой Богородицы, которую построил Владимир. Пришел тот варяг из Греческой земли и исповедовал христианскую веру. И был у него сын, прекрасный лицом и душою, на него-то и пал жребий».
Рассказ о жертвоприношении подробен. Решили — и пошли за жертвой. «И посланные к нему, придя, сказали: «На сына-де твоего пал жребий, избрали его себе боги, чтобы мы принесли жертву богам». «Старцы…» Так уж повелось, что старцам и боярам всегда хочется принести в жертву чью-то юность. И всегда — для блага общества. Варяг в смертельной опасности тверд: «Не боги это, а простое дерево: нынче есть, а завтра сгниет; не едят они, не пьют, не говорят, но сделаны человеческими руками из дерева. Не дам сына своего!..» Тогда кинулись фанатичной толпой, разнесли его двор.
Варяг с сыном своим стоял на сенях. Толпа требует: «Дай сына своего, да принесем его богам». Варяг готов ко всему: «Если боги они, то пусть пошлют одного из богов и возьмут моего сына. А вы-то зачем совершаете им требы?» И кликнули. И подсекли под ним сени, и так их убили».
Летописец опускает детали, но ведь ясно, что если подрубают столбы, на которых сени, то хозяева не просто стоят и ждут, когда столбы обрушатся. Они пытаются защищаться, может быть, отчаянно рубятся… Впрочем, вряд ли. Разъяренная толпа, все больше распаляющая себя ревом (в летописи: «и кликнули»), все же труслива. Размахивают дрекольем, наскакивают, но под меч или тяжелый воевой топор не лезут, страшно, берут числом… Летописцу эти подробности самоочевидны и не нужны. Он лишь заключает: «Ведь были тогда люди невежды и нехристи. Дьявол же радовался тому…» (983 г.). Дьявол, может быть, но заметна слабость богословской защиты христианства варягом.
То, что боги сделаны из дерева и что они не едят и не пьют, киевляне могли сказать и по поводу византийских икон. Теологический же спор о том, что бог не икона, а икона лишь образ, однако ей следует поклоняться, в свою очередь, мог бы вызвать град возражений, но спор, как это часто бывает, в делах веры решился мечом. Не редкость, Летописец мог бы добавить, что двор варягов раскатали по бревнышку, разгромили, разграбили… Мы с его же слов знаем, что здесь оказалось пустое место, которое использовали для строительства церкви. Ее — это уже вскоре — поставит князь Владимир.
Кстати, можно быть уверенным, что усадьбу не сожгли, хотя это как-то само напрашивается. Фанатики фанатиками, но поджечь дома в центре Киева — наверняка весь город спалишь, так что просто разнесли, разметали…
Наступил 986 год. В этот год пришли к Владимиру «болгары магометанской веры», стало быть — из Камской Болгарии, говоря: «Ты князь, мудр (…) уверуй в закон наш и поклонись Мухаммеду». Владимир начал расспрашивать, каков этот «закон». Так начинается легендарный «выбор веры». Болгары отвечают, что по их закону нужно конечно же веровать богу, «совершать обрезание, не есть свинины, не пить вина». На этом религиозные ограничения кончаются и начинаются радости. Вроде бы мирские, но и загробные. «По смерти, — продолжают проповедники ислама, — можно творить блуд с женами. Даст Мухаммед каждому по семидесяти красивых жен…» и т. д. Затем Владимир принимает посланцев западной церкви. Их аргументы дословно те же, что Летописец вложил в уста варягов, отбивавшихся мечами: «Ваши боги — просто дерево…»
Князь задал единственный вопрос, все тот же: «В чем заповедь ваша». Ответ христиан-католиков был столь же краток: «Пост по силе». И тут же пояснили, что и пить и есть можно «во славу божию». Несколько туманная заповедь. То ли пост есть, то ли нет. И ответ Владимира кажется тоже несколько странным: «Идите, откуда пришли, ибо и отцы наши не приняли этого». Ответ резкий, прямо свидетельствует, во-первых, что Владимир разбирался в тонкостях культа, различиях между восточной и западной церковью, во-вторых, Владимир упоминает какое-то время, когда западное христианство было отклонено. «Отцы наши» — это множественное число показывает, что Владимир говорит не только от себя, а от всего государства, от всего народа. С другой стороны, «отцы наши» звучит несколько расплывчато. «Отцы» — это кто? Святослав? Игорь? Но «отцы» могут быть и дальше.
В отказе Владимира послам Запада странно другое: князь отрицает самую мягкую формулировку христианских постов: «по силе». То есть кто сколько сможет или захочет. Но какова альтернатива в христианстве — восточный аскетизм? Строгое постничество византийских подвижников? Это явно не для князя.