Велесова книга. Дощечки 23
Вот ведь Новояры происходят от Старых, которые были тоже Русичи. И вот пошли до полудня и там ходили по степям десять веков. Те-то ведь тоже есть Русы, избирают князей своих. И тех — от Родов своих, и Роды доботща от племени каждому князю своему. И из князей избирают князя старшего. И он есть вождь на войне. И так жили во земле той, когда варяги пришли на нас и там их поубивали.
И вот Грецколаны пришли на землю ту и сели на ней, и не заботились о Русах. Вот Русы-то вооружились мечами и напали на тех, и отогнали их до их берегов морских. Вот Грецколаны-то повели свои рати, в железную броню одетых. И была сеча там великая, и каркали вороны о пище мужской, которая брошена в поле, и выпивали глаза их. Каркают вороны о пиршестве, и великое каркание стояло над полем тем, и там ведь ели они глаза греческие, а глаза русские не трогали. Там-то защита у нас была, потому как Боги не хотели, чтобы Русы сгинули.
И там же борется Солнце с Месяцем за ту землю. И Небо борется за землю, чтобы земля та не подчинилась рукам эллинским, а оставалась русской.
И там же плачется мать о детях своих, проливших кровь на поле то. И то поле стало Русским. Новояры были там доныне, и земля та пребудет нашей от мечей и крови, пролитой за нее.
И также Эллины сказали князю старшему нашему и велели ему, да пренебрегнет он в землю Неров ходить, либо рабов брать, но да оставит берега морские себе.
Есть у нас указание на день наш, что Праотцы наши умерли в поле, и не взяли враги нашу землю. Вот ведь и сегодня есть у нас указание, что никто его не возьмет.
Вот ведь Германрех идет на нас от полуночи, и нам надобно оборонять земли свои и так идти на него. Вот ведь готская земля есть наша. И тут у Белогорья мы сели, усеяли костями своими и кровью своей полили, и она есть наша.
Се, речет Матерь Всех о нас и славу речет нам. Возьмем же тут мечи мы наши и идем до света в поле. Отразим врагов полуночных и отбросим врагов полуденных, и налетим на врагов западных, чтоб о нас говорили «Русичи Громичи», как об Отца нашего Перуна сынах, а Даждьбога внуках. Ведь Сварожич укажет нам, куда идти.
И тот Германрех отошел к полуночи, а Эллины — на полдень. И так соберем землю нашу вместе и не дадим сынов, потому как цены же не бывает за сынов своих.
Вот, идет в степях наших великое множество Родов иных, и не приходится нам быть мирными, либо ждать помощи. Она-то ведь — в мышцах наших и на конце мечей, и ими мы сечем врагов.
Вот, речет Птица Матерь Всех нам, чтобы мы подняли мечи свои — на защиту свою и Её. Вот, бьет крыльями о землю и прах отряхает до Сварги. И вот, кидается на землю, и бьется за нас, потому как страшится за нас. И вот мы победили. Сделали мы, как Она кричит; ведь тот крик — до сердец наших. А это вот знать мы должны, как суру пьем: в сечу пойдем и там получим питье иное, Богами приготовленное. И оно напоследок нам будет как вода живая, в час тризны великой, каковая есть для всех, кто умер за землю свою.
Вот, Сварожич смотрит на нас от Сварги своей чудесной и, видя рати наши, считает их. А пальцев на них не всегда хватает, так считает он пальцы на ногах своих. И знает Пращур наш, что мы — сила великая, и не смогут одолеть нас враги наши.
И вот, понеслись мы на воинов и погнали их, пока те не падут наземь и не сдохнут от Мары. И Мара их заберет.
И вот, скажем в сердцах наших, что не вернемся к огнищам своим до тех пор, пока еще враги покушаются, и пренебрежем телами нашими, если враги возьмут землю нашу. И скажем о том, что Боги наши заботятся о ней. Ведь разобьем скулы себе (?), лучше уж возьмем детей на копья, чем поворачивать спины свои врагам.
Се, лядвеи наши отверзнем и натолчем земли нашей в них, чтобы удержать ее до самого смертного часа, а Мару увидим, дадим ей. Се, Мора отступится и скажет в ответ: «Нет у меня силы тут, чтоб одержать победу над Русичами».
И так слава полетит к Сварге. И там Боги рекут, что «храбры вы есте, Русичи, а есть у Нас место для вас подле Бога Войны Перуна и Даждьбога, Отца вашего».
Пояснения:
467 — Т.е. наше поле.
468 — Т.е. земле.
469 — Т.е. промежности.
470 — Вариант имени «Мара».
Исходный текст:
Се б то Новьяре iде одо Стареа, iжде бяща о таква Русеще. А се iде до пълдне i тамо грящете о ступех десенте вiецы.
Та б то есе тажде Русе, iзбрящеть кнезы свы. I тоя од роды свы, i роды доботща о племе коiждiему кнезы свы. I о кнезы iздiеще кнезе старьща. I тоi есе вутец о прiя. I такова жiвете во земе теiя, долы врязе прiдоща на ны i таме iзбiяе оны.
I се Грьцколане iдщья о земе тоя i седнеще са о нiэ, i не деба о Русе. Се бо те Русе iзмеще ся i налiесе (? неразборчиво — О.Т.) на ыiеi, i одтрще оны до сва брезе морьсте. Се бо Гьрецколане поведьщя рате свы о жлезна брънiе оцрщена. I бя сэще тамо вельiка, i грящуть враны о ядь менжскоу, iже врждена есе до полiе, а пiяiще ощесы iхва. Граяхоуть врны о бряшны, а вельiка гряхоуть ста о пелы тая, i тамождь iесе ощесы Грьцкiа, i ощесы Руште не тргая. Там бо знащiтоу iмяхом, яко Бзе не воящыа Русе огынуте.
I тамождь се перещеть Суне з Мiесещем о тоя земе. I Неба сен перещете о кмыть, абыа земiе тая не подленгла до роуце Еланьсте, а пърбыла Руськоу.
I таможде сен плащеть матка о децке своя, яковы врзiеща креве о кмыть тоуу. I та кмыте стащеть Рускеу. Новаярь бящеть тамо до днесе, i земе таа пребенде нашя о меще [i] креве, врзенщень о ту.
I такожде Елане рэкста о кнезе старще нашiе i повясть му, якожде нехще до земе Неровь ход..те (буква после “д” неразборчива — О.Т.), нiже отроце бряте, алень бо iме брезе морьсте про сва.
То iмяхом оуказiцю на день нашь, якожде Праоце нашя омерше о кмыть, i не взящь вразе нашя земе. Се б то i днесе iмiемо оуказiцю, якожде нiкii то береть.
Се бь то Германьрех iде о полыноце до ны, а iмехом сен брянете земы сва i тако iте на нь. Се бь Годьштя земь iе нашя. А ту [о] Бiлогоре сехом, усэяхом [се] коще свы а крьве своу поллiяхом, i та есе о ны.
Се бо врещеть Птыця Матер Сва о ны а славу рiещеть ны. Яхомь бо сьме о ту меще нашiя а iдехомь до свенты о поля. Одразiехомь врзi полноцнiа а одвзерщемь врзе полуденыа, а тещехомь на врзе сходнiы, а бэхомь повенжды Руште Грмiцы, якожь Оце нашiего Паруне Сыны, а Дажьба внцые. Се бь то Сварець укаже намо, камо гренсте обысва.
I тоiе Германьрех одеiде до полунце, а Еланште о полудене. I такмо оберiехом земе нашю до коупiце, i не даяхомо сынь, бо цен же не бошеть о сыне своя.
Се бо iдеть о ступы нашя велiце множдествы родоу iнiех, а не iiмяхом бящете о мырна, небо ждехом о помуце. Та бо та iе у мысце нашя а о концiе меще, а тоiема сещехом врзе.
Се врщеть Птыця Матре Сва о ны, абыхомь се мы взденлы меще сва на захiте своу а Iею. Се бiе крыдлiема о земе i прахь одтрзе до Сврзе. А се бо врзех о земе, а се бiе о нь, яко страще се за ны. I ту одрзехом. Оутворжехом, яко крещеть, се бо кренчь тоiе iе до сердя нашя. А то iмяхом вэдете, яку суре пiяще: до сеще грендехомь i тамо одржещехомь пытву iню, о Бозех стваржденоу. I та будеть намо яко вода жыва о послiеде, о щасе трзне влiкеа, якова есе о вся, iжде умере о земе своа.
Се бо Сваржець зряi о ны од Сврзе своя чюдныа а, зряще рате нашя, лiще она. А прсте е нiма овжде не iмяi досыте, а то лiщеть Iенже прсте о нозе своi. А вiесть Праштырь наше, яко сме сыла влiка, а не може одолящете ны вразе нашя.
А се бо потцехом о воi а жденехомь iе, докенде оны подяшуть о земе а зденхнещеть о Маре. I Морь ю вездьме.
Се бо рiещехомь о серде нашiя, якожде не вратехомь се до огнiцы свы докеньжде аще врзе iскащуть, i не врзехомь сен тэлесы нашя, аще врзе ящуть земы нашя. А рщехомь о сема, якожде Бзе нашя гонзяхуть iе. Се то убiе щьлюсны сва, радiе яхомь децкы до копiех, яко се вратещете заде своя врзэм.
Се бо лядвы нашя одврзiехомь i тлецехомь земе нашя до не, абы удрзещете овiе ажьде до смертена щаса, а Марю зряте, даяще те. Се бо Мора одстоупi се я одреще: «Не iмяхомь сыла туа, абесте одерзiела вiтезе [о] Руште».
I такожде слва потенще до Сварзе. I тамо Бзе рещуть, якожде «хоробре сте Русе, а iмяхом мясты про вы подель Бзе Пре Перуне а Дажба, Оца вашя».
