«Возвращение» Мартина Бормана?
Биография Мартина Бормана, точнее первые 45 лет жизни общеизвестны и не вызывают вопросов: родился , вырос, учился. Первые шаги взрослой жизни: полевой артиллерист времен первой мировой, позднее поместный инспектор. Первый подвиг: убийство своего школьного учителя. Первый арест: год тюрьмы. Партия. Сплочение рядов, агитация, партийные списки. 1929 год. Свадьба, свидетелем на которой уже широко известный «Адольф-законник». Затем первый ребенок. Потом еще девять детей. Продвижение по службе. «Золото партии». Сперва Hilfskasse — фонд помощи тем, кто пострадал в уличных боях с «красными». Затем — Фонд Адольфа Гитлера. Огромные финансовые потоки: налоги, пожертвования, принудительные взносы. И постоянные конкуренты, которых надо опередить, перехитрить, подавить. Новая недвижимость, новые страны, людской мусор: славяне, евреи, пленные. С 1943 года — личный секретарь фюрера. Свидетель на свадьбе Адольфа Гитлера с Евой Браун 29 апреля 1945. Прозвища: «серый кардинал», «железный канцлер», «Макиавелли за письменным столом». Таков был жизненный путь Бормана.
Новая жизнь началась вечером 1 мая
Бормана видели на улице. Он выбрался из бункера. Он куда-то шел. Он был уверен, что спасется. Он отправил телеграмму Карлу Деницу, новому президенту рейха. Он спешил встретиться с ним. И тут человек по имени Мартин Борман исчез. Впрочем, его еще подвергли заочному суду, приговорили к смертной казни.
Но кто видел этого человека? Никто.
Зато на свет появилась целая россыпь призрачных фигур. У каждой — своя судьба. И каждая продолжает жизнь Мартина Бормана. Кто он теперь? Манфредо Берг? Курт Гауч? Ван Клоотен? Хосе Пессеа? Луиджи Больильо? Элиезар Гольдштейн? Йозеф Яны? Мартини Бормаджоне? Где он скрывается? В одном из монастырей Северной Италии? Или же в Риме, в францисканском монастыре Сант-Антонио? Или в бенедектинском аббатстве на северо-востоке Испании? Или стал миллионером в Аргентине? Или ксендзом в Польше? Или обосновался в Чили? Что стало причиной его смерти (а в факте оной в начале 1990-х уже почти не сомневались)? Рак желудка? Рак легких? Цирроз печени? Где он похоронен? В парагвайском городке Ите? В безымянной могиле на земле Альбиона? В роскошном склепе на римском кладбище Верано? Когда это было? В 1952-м в Италии? Или в 1959-м в Парагвае? Или в 1973-м в СССР? В Аргентине в 1975-м? В Великобритании в 1989-м? А может быть, он погиб от взрыва снаряда еще в тот памятный всем историкам вечер, 1 мая 1945 года, и дальнейшие контуры биографии — лишь невольные измышления специалистов и любителей сенсаций?
Со временем из сотен версий, живописавших послевоенную участь Бормана, осталось три.
Первая версия: Борман бежал в Южную Америку на борту немецкой подлодки.
Борман прихватил с собой «золото партии», надеясь вдали от Европы утвердить новый — четвертый — рейх. Он поселился на ранчо близ границы Бразилии и Парагвая. Ему принадлежали здесь тысячи квадратных километров земли.
Вторая версия: осенью 1939 года, едва началась Вторая мировая, Бормана завербовала советская разведка.
Всю войну бодрый, энергичный босс партийной канцелярии и «самый преданный соратник» фюрера работал на Советы. За несколько дней до победы, убедившись, что Гитлер мертв, а тело его сожжено, Борман с чувством выполненного долга отправился в расположение советских войск.
Третья версия: яд.
Борман выбрался из бункера. Он спешил к Деницу, чтобы передать завещание фюрера. Внезапно появились красноармейцы. Они остановили его, но, не узнав, отпустили. Борман спешил, но впереди опять заметил солдат. Русские были повсюду. Борман растерялся. Скрыться было уже нельзя. Отправляясь в путь, он прихватил с собой капсулу цианистого калия, и теперь, когда положение было безвыходно, оставалось лишь воспользоваться ею. Он проглотил яд.
***
Его тело было найдено, не опознано, погребено. Борман продолжал жить в умах людей и в обличии Бормаджоне, Гольдштейна, Берга… В последние десятилетия интерес к его личности не угасал. Борман внушал страх. Этот бодрый, энергичный босс, наделенный великолепной памятью, умел работать как никто другой. Этот ловкий, изворотливый интриган, способный перехитрить любого, стал «управлять самим Гитлером» (писатель И. Ланг). Среди многих бессовестных национал-социалистов, стоявших у власти, вспоминал Альберт Шпеер, один из руководителей немецкой военной промышленности, Борман, особенно выделялся своей грубостью и жестокостью. Решительность Бормана понравилась Гитлеру. Он запомнил этого молодого человека, готового, рискуя жизнью, добиваться возмездия. Много лет спустя подвиг Мартина был отмечен высшей нацистской наградой — Орденом крови.
В конце 1920-х Борман и Гитлер стали близкими друзьями. В день женитьбы Мартина на Герде Бух, дочери депутата рейхстага, вождь партии предоставил молодоженам свой огромный лимузин и сам, лично, стал их свидетелем. В тридцать лет Борман, — так и не окончивший, кстати, гимназии, — руководил всеми финансовыми делами партии, а также распоряжался имуществом самого фюрера, скупая для него земли и особняки. В Оберзальцберге, на юге Баварии, Борман приобрел несколько частных владений, а ежели хозяева мешкали или отказывались уступать свой участок, применял силу. Так создавалось знаменитое имение Гитлера Бергхоф. Бесцеремонен был Борман и с нацистскими бонзами. Он шпионил за ними, знал их намерения и неизменно опережал их. Он всегда находился рядом с фюрером и никто, подчеркивал Ланг, о планах Гитлера лучше его не был осведомлен. 29 апреля 1945 года фюрер продиктовал свое политическое завещание и свою последнюю волю. Новым президентом Рейха он назначил гроссадмирала Карла Деница. Своим «душеприказчиком» назвал самого верного соратника по партии, Мартина Бормана. Он наделил его «законными полномочиями для исполнения всех решений».
Вечерняя мгла, окутавшая рейхсканцелярию 1 мая 1945 года, скрыла последние следы пребывания в Берлине Мартина Бормана.
Позднее в руки советских военных попал дневник Бормана. 30 апреля, рядом с именами «Адольф Гитлер» и «Ева Г.», он нарисовал перевернутый значок «Y» — рунический символ смерти. Последняя запись датирована 1 мая: «Попытка прорыва!»
Первым, кто начал официально его разыскивать, был британский майор Ричард У. Г. Хортин. 18 октября 1945 года ему было поручено объявить Мартину Борману, обвиняемому в преступлениях против мира и человечности, а также в военных преступлениях, что 20 ноября «в Нюрнберге, Германия» откроется судебный процесс над ним и еще двадцатью тремя нацистскими руководителями. Майор Хортин распорядился отпечатать 200 000 листовок с портретом находившегося в бегах Бормана. О нем постоянно напоминали газеты и радио. Но все было напрасно. Обвиняемого так и не удалось найти. В это время в баварском городке Мемминген был арестован лидер движения «Гитлерюгенд» Артур Аксман. На допросе он рассказал, что бежал из рейхсканцелярии вместе с Борманом, Людвигом Штумпфеггером, личным врачом Гитлера, Хансом Бауром, пилотом Гитлера, и еще несколькими приближенными вождя.
По его словам, неподалеку от моста Вайдендамм они угодили под мощный огонь русских. Аксман пытался укрыться в воронке от снаряда. Рядом с ним, в яме, лежал могущественный реихсляйтер Борман. К утру их группа увеличилась уже до десяти человек. Все посрывали с мундиров знаки различия, побросали оружие и двинулись на запад, вдоль железнодорожных путей. Уже подойдя к станции Лертер, они заметили на платформе красноармейцев. Тотчас спустились с насыпи вниз, на Инвалиденштрассе, и наткнулись опять на советских солдат — на полевой караул. Те приняли их за дезертиров из «Фольксштурма». Зимой 1945 года в это ополчение набрали людей, не годных к строевой службе. Никто не обучал новобранцев, оружия не хватало. Они были «пушечным мясом» и в дни боев за Берлин при первой возможности разбегались. Красноармейцы добродушно отнеслись к появившимся безоружным немцам.
Их угостили сигаретами. Улыбаясь, сказали привычный пароль: «Война капут, Гитлер капут». Борман и Штумпфеггер были насторожены. Они явно не доверяли русским. Сигареты, «капут», что дальше? Арест? Нет, пока солдаты не опомнились, надо спешить. И вдвоем, «шагая все быстрее» (Ланг), они устремились в сторону Шарите (берлинской университетской клиники. — Авт.). Чуть позже вслед за ними двинулись и Аксман со своим адъютантом Гердом Вельцином. Вскоре они заметили своих товарищей. Те лежали прямо на дороге, неподалеку от станции. Они не шевелились.
Через несколько лет, вспоминая тот день, Аксман был не так скуп на детали: «Мы склонились на колени и узнали обоих, Мартина Бормана и доктора Штумпфеггера. Ошибки быть не могло. Оба лежали на спине… Я обратился к Борману, дотронулся до него, стал тормошить. Он не дышал». Поразительно, но на Нюрнбергском процессе на эти признания Аксмана не обратили никакого внимания, хотя один из следователей, допрашивавших его, — британский историк Хьюдж Р. Тревор-Ропер — полагал, что шеф «Гитлерюгенда» говорит правду. Очевидно, писал Тревор-Ропер, «по недосмотру» этот протокол попросту упустили из виду. Вместо Аксмана трибунал допросил Эриха Кемпку, личного шофера Гитлера.
Тот сообщил, что в последний раз видел Бормана в ночь с 1 на 2 мая 1945 года. На вопрос, могли рейхсляйтер вырваться из города Кемпка ответил, что это «почти невозможно», ведь бой был слишком сильным.
В тот момент, когда Кемпка увидел Бормана, сзади подошло несколько танков. Они «взяли в клещи» группу людей, среди которых находился и Борман. Когда рейхсляйтер подошел к первому танку, в машину внезапно угодил снаряд. Раздался взрыв. «Пламя вырвалось как раз с той стороны, где Мартин Борман». Фридрих Бергольд, адвокат Бормана, переспросил свидетеля: «Bi видели, что взрыв был настолько силен, что Мартин Борман погиб?» «Да. Я полагаю, что после взрыва такой силы он погиб», — ответа Кемпка.
Слушания закончились. Судьи не вняли сказанному. Свидетель мої обманывать их, помогая Борману скрыться. 1 октября 1946 года трибунал заочно вынес приговор Мартину Борману. Правда, американец Френсис Биддл вплоть до последнего момента упорствовал и предлагал отказаться от приговора и объявить, что Борман погиб. Однако, в конце концов, он не выдержал и согласился с коллегами, осудившими не пойманного пока нациста на «смерть через повешение».
Еще в зале заседаний суда адвокат Бергольд предсказал, что в ближайшие годы имя Бормана обрастет легендами из-за того, что его судьба так и осталась невыясненной. Так и произошло. Вскоре Бормана стали «встречать» повсюду. Он появлялся в Австралии, Египте, Испанском Марокко, итальянском Больцано. В Байрейте его видели с президентом Торгово-промышленной палаты, в Мюнхене он нанес визит некому тайному коммерции советнику, в чешском Хомутове вел жизнь скромного егеря.
В 1949 году Пауль Гессляйн, политик-центрист, давно эмигрировавший в Чили, сообщил, что встретил нескольких странных незнакомцев, ехавших верхом; среди них был Борман. Он узнал его на все сто процентов, ведь «с 1930 по 1933 год часто видел его в рейхстаге». Когда кавалькада двинулась прочь, в сторону леса, он услышал, как Борман крикнул своим спутникам: «Это был Гессляйн!» Однако, как ни красочен был рассказ, доверия он не вызвал. Быстро вспомнилось, что Борман стал депутатом рейхстага, лишь победив на ноябрьских выборах 1933 года. Сам Гессляйн — вопреки тому, что о нем сообщается во многих статьях и книгах — вовсе не был депутатом рейхстага, ему довелось заседать лишь в саксонском ландтаге в 1920—1922 годах.
Итак, все чаще и чаще Борман, похороненный было Аксманом, преспокойно «разгуливал» на свободе. Его путешествиям и приключениям не могло положить конец даже решение суда, состоявшегося в Берхтесгадене в январе 1954 года. На нем было заявлено, что Мартина Бормана следует считать умершим 2 мая 1945 года в 24.00. В одном из берлинских загсов сообщение о его кончине было зарегистрировано под номером 29 223. Церемония прошла тихо, и не вызвала интереса у публики.
Тем паче, что покойный «продолжал переписывать свою жизнь». В 1959 году берлинские судебные власти начали новое разбирательство. Через два года они передали материалы по этому делу во Франкфурт, Фрицу Бауэру, одному из самых неутомимых охотников за нацистами. Поначалу тот был убежден, что Борман пережил «Сумерки богов» и теперь скрывается где-нибудь в Южной Америке. Был у Бауэра и свой вполне надежный свидетель — бывший штандартенфюрер СС Вернер Хайде.
Этот профессор неврологии почти полтора десятка лет скрывался от правосудия, ведь он был причастен к массовым убийствам больных и инвалидов. Обнаружили его лишь в 1959 году. Он рассказал, что после войны какое-то время работал в Дании, в одном лазарете. Позднее, когда образовалась ФРГ, занимался врачебной практикой под именем доктора Фрица Саваде. В Дании ему пришлось помогать некоторым нацистским бонзам. Среди них был и Борман. Рейхсляйтер провел у него несколько дней, а затем его переправили куда-то на юг.
Эти слова обнадежили Бауэра. Незадолго до этого, 13 мая 1960 года прямо на одной из улиц Буэнос-Айреса израильскими агентами был похищен некий Клементо Рикардо. Как оказалось, под этим именем несколько лет скрывался Адольф Эйхман, один из организаторов массового истребления евреев в годы войны. На одном из допросов он якобы сказал, что Борман спасся. «Дыма без огня не бывает», — отметил Бауэр. 4 июля 1961 года франкфуртская прокуратура выписала ордер на арест. Участковый судья Оппер, подписавший ордер, разделял мнение «охотника за головами». Существует опасность того, подчеркнул судья, что Борман «и впредь, сознавая всю тяжесть возложенных на него обвинений, будет скрываться от правосудия, как он делал это начиная с 1945 года».
Летом 1965 года, дабы проверить давние показания очевидцев, провели раскопки в Берлине, близ станции Лертер. Останки Бормана не удалось найти. Тела, когда-то осмотренные Аксманом, так же как и тело, увиденное Кемпкой, таинственно исчезли.
В конце 1971 года вышли в свет мемуары «Служба, воспоминания 1942–1971 годов» Рейнхарда Гелена, первого председателя Федеральной разведывательной службы. О Бормане в ней он пишет немного. Но это производит фурор. По мнению Гелена, Борман вел двойную игру и являлся русским шпионом. Никогда еще немецкий сотрудник спецслужбы такого высокого ранга не обвинял Бормана в шпионаже.
В годы войны в Германии работали советские разведчики, и «самым знаменитым их информатором» был Борман, пишет Гелен. Секретные донесения передавались в Москву с помощью единственной берлинской радиостанции, которая работала бесконтрольно. И без помощи Бормана здесь, конечно, не обошлось. После войны бывший нацистский вождь, «великолепно замаскировавшись, жил в Советском Союзе».
Откуда же Гелен узнал об этом? Ему рассказали «два надежных информатора». Их имена он не хотел называть даже на допросе, учиненном ему следователем из Франкфурта Хорстом фон Глазенаппом. Разумеется, Гелену пришлось поделиться своим открытием с тогдашним канцлером Конрадом Аденауэром, но тот решил, что, «учитывая политические аспекты, в этом деле ничего не надо предпринимать».
Через год после этих скандальных разоблачений на след Бормана напали простые дорожные рабочие. Причем на этот раз гость из прошлого «объявился» в Берлине. Прокладывая новые кабели, рабочие наткнулись на череп.
Тут же стройка замерла. Вызвали полицейских. Те принялись искать. В течение двух дней, 7 и 8 декабря 1972 года, на свет были извлечены два «относительно хорошо сохранившихся» (как писал прокурор) скелета. Позже здесь нашли еще несколько выпавших зубов и золотой зубной мост.
Началось кропотливое следствие. Специалисты из Института судебной и социальной медицины вместе со стоматологами из ведомственной полицейской клиники не один месяц изучали «скелет номер один» и «скелет номер два». По «антропометрическим расчетам, проделанным на основании средних размеров трубчатых костей» выяснили, что в первом случае рост человека при жизни составлял 190—194 сантиметра. Рост Штумпфеггера был 1,90 метра.
Во втором случае эксперты сошлись на цифрах 168—171 сантиметр. Согласно документам СС, рост Бормана равнялся 1,70 метра. Дальнейший осмотр «скелета номер один» показал, что в нижней трети левого предплечья имеется явный след залеченного перелома кости. Штумпфеггер в 1923 году сломал себе руку. Изучая «скелет номер два» врачи констатировали «неправильное сращение правой ключицы после ее перелома». Сыновья Бормана подтвердили, что в 1938 или 1939 году их отец, упав с лошади, сломал себе ключицу.
На «челюстях обоих черепов» отыскались крохотные осколки стекла. Судя по их толщине и форме, речь могла идти «об осколках ампул или колб». Похоже, что погибшие приняли яд, раскусив для этого по небольшой ампуле.
Изучив челюсть «скелета номер один», следователи были единодушны: здесь, на этой улице, были найдены останки доктора Людвига Штумпфеггера.
Во втором случае мнения разделились. Не сохранилось ни одного рентгеновского снимка, который запечатлел бы зубы Мартина Бормана. Потому пришлось полагаться лишь на память Хуго Блашке — врача, который когда-то лечил рейхсляйтера. Для кого-то его слова звучали убедительно, кто-то сомневался. Абсолютно уверен был прокурор Иоахим Рихтер, руководивший следствием: «Обвиняемый так же, как и доктор Людвиг Штумпфеггер, скончался 2 мая 1945 года в Берлине в предутренние часы — в промежутке между 1.30 и 2.30».
А вот писатель и бывший спецагент Ладислав Фараго придерживался иного мнения. Он сообщил прокурору, что у него есть неоспоримые доказательства, которые «торпедируют все выводы, сделанные комиссией». Вот только представить эти «веские улики» Фараго так никогда не соизволил, хотя и заявил в 1973 году, что Борман стал миллионером и живет в Аргентине.
Постепенно вокруг имени Бормана воцарилось молчание. Призрак беглого нациста уже не тревожил ни парагвайские дебри, ни датские города. Похоже, и впрямь его останки были отысканы строителями в те декабрьские дни. Вот только окончательно доказать это ученые пока не могли.
Осенью 1996 года появилась еще одна книга, посвященная Борману: «Операция Джеймс Бонд». В ней говорится, что рейхсляйтер не покорялся судьбе, не глотал яд «в предутренние часы». В последнюю секунду ему все же удалось бежать из Берлина. Так утверждал не газетчик, не автор приключенческих историй, а бывший британский агент Кристофер Крейтон, он же Джон Эйнсуорт-Девис. Впрочем, беглец, спасавший свою жизнь, в конце концов, оказался марионеткой в чужих руках. Судьба его интересовала самого Черчилля. Ведь только Мартин Борман мог раскрыть англичанам тайну нацистских вкладов в Швейцарии, он знал номера счетов, он мог их выдать. Чтобы его исчезновение осталось незамеченным, британская разведка пошла на хитрость. Из Лондона в осажденный Берлин направили «двойника» — человека, точь-в-точь похожего на Бормана: те же шрамы, та же бородавка, те же зубные пломбы. В ту майскую ночь по улицам Берлина пробирался двойник. Он и погиб от разорвавшегося рядом снаряда. Итак, новый поворот в биофафии Бормана? Но где же веские аргументы?
Еще в 1996 году семейный адвокат Бормана Флориан Безольд обратился к генеральному прокурору Франкфурта Хансу Кристофу Шеферу. Он попросил, благо теперь это можно, провести генетическую экспертизу останков неизвестного мужчины ростом 168—171 сантиметров, найденных в 1972 году. Прокурор, как и министр юстиции земли Гессен, был не против. Пожалуй, это была «последняя возможность… внести полную ясность» в судьбу Мартина Бормана. За это дело взялись судебные медики из Франкфурта и Берна.
Однако их постигла неудача. Выделить ДНК из клеточного ядра не удалось, потому что кости неизвестного пребывали в плачевном состоянии. Простой и надежный метод подвел. Неужели тайна Бормана так и не будет раскрыта? И тогда ученые из Института судебной медицины при Мюнхенском университете попробовали пойти другим путем, куда более сложным. Они решили выделить так называемые митохондриальные ДНК. Получилось! Дальнейшее уже не составило труда. Профессор Вольфганг Айзенменгер обратился за помощью к одной из родственниц Бормана, даме восьмидесяти трех лет, внучке Амалии Фольборн, а та была тетей Бормана по материнской линии. Так, в распоряжении ученых оказались две ампулы крови.
Анализ показал родство пожилой дамы, живущей ныне близ саксонского городка Гельнхаузен, и человека, чей скелет обнаружили в декабре 1972 года. Значит, им был Мартин Борман. Четверть века назад следователь Хорст фон Глазенапп писал, что судьба Мартина Бормана, как и участь Каспара Хаузера, «еще долго будет волновать людскую фантазию». Он обрел свое тело, а вместе с ним и свою подлинную биографию. В ту майскую ночь он пытался бежать из Берлина. Но было уже поздно, всюду он встречал советских солдат. Тогда в страхе, что его вот-вот опознают и схватят, он раскусил капсулу с ядом и замертво рухнул на землю. Феерические «Сумерки богов» закончились подле сточной канавы.
