Са-Осирис и чародей из Эфиопии
Это удивительное событие произошло в последний год жизни Са-Осириса. Мальчику тогда исполнилось всего двенадцать лет. Однажды к отцу Сатни-Хемуаса, к великому фараону Та-Кемет, прибыл чернокожий гонец из Эфиопии. Войдя в зал приемов, гонец поклонился всем присутствующим, поклонился фараону и протянул ему свиток папируса.
— Кто может прочесть этот папирус, не разворачивая его и не повредив печати? — спросил он и насмешливо оглядел зал. — Даю вам десять дней. Через десять дней я снова буду здесь. Если окажется, что в Та-Кемет нет столь искусных мудрецов, которым это под силу, то пусть ваша страна будет посрамлена навеки и пусть признает она превосходство Эфиопии!
Сказав это, гонец поклонился, еще раз окинул насмешливым взглядом всех присутствующих и вышел.
Придворные мудрецы и маги стояли, словно окаменев. Никто не решался поднять глаза, ни у кого не хватало смелости заговорить первым.
Молчание нарушил сам фараон.
— Я жду вашего ответа, мудрецы, — проговорил он с тревогой в голосе. Неужели же ни один из вас не в силах тягаться с презренной страной варваров?
Мудрецы угрюмо потупили взгляды. Фараон посмотрел на сына. Но Сатни-Хемуасу тоже было нечего сказать.
— Сын мой Сатни! Что это? Или даже тебе не справиться с такой задачей? — воскликнул изумленный фараон.
— Да, владыка, — да будешь ты жив, здоров и могуч, — признал Сатни-Хемуас, — кто же может прочесть послание, не разворачивая папирус? Но эфиопский посланник дал нам десять дней сроку. Я сделаю все, что в моих силах, чтоб не пришлось Египту признать превосходство Эфиопии.
Фараон нахмурился. Сатни-Хемуас отвесил низкий поклон и ушел домой.
Близился вечер. Вот уже несколько часов Сатни-Хемуас сидел на террасе в кресле, в мрачной задумчивости уставившись в одну точку и ничего вокруг не замечая. Мехитуасехет не тревожила мужа, боясь прервать течение его мыслей.
Но вот стали загораться звезды. Пора было идти спать, а Сатни-Хемуас все так же неподвижно сидел. Тогда Са-Осирис подошел к отцу и спросил:
— Отец мой Сатни, скажи, чем ты так угнетен? Может быть, я сумею тебе помочь?
— Оставь меня, сын, — хмуро ответил Сатни-Хемуас. — Ты еще слишком мал, и незачем тебе знать, какая забота у меня на сердце.
Но Са-Осирис не оставил отца в покое. Он надоедал ему своими вопросами до тех пор, пока Сатни-Хемуас наконец не сдался и не рассказал про эфиопского чародея.
— И вот теперь я думаю, как прочесть этот папирус, — закончил свой рассказ Сатни-Хемуас, тяжело вздохнул и умолк.
Са-Осирис разразился смехом.
— И ты смущен из-за такого пустяка! — воскликнул он. — Встань, отец. Я прочту это эфиопское послание.
Сатни-Хемуас гневно посмотрел на сына. Но тот продолжал смеяться. Гнев Сатни-Хемуаса постепенно сменился удивлением. Немного подумав, он кликнул раба:
— Принеси мне из дома какой-нибудь папирус!
Когда раб вернулся и с поклоном подал свиток, Сатни-Хемуас сказал сыну:
— А ну-ка прочти, что здесь написано.
— Это «Книга Мертвых», — ответил Са-Осирис и, не развернув папируса, стал его читать. Он читал до тех пор, пока Сатни-Хемуас сам его не остановил.
— Достаточно! — закричал Сатни-Хемуас. — Сын мой! Завтра же мы идем к фараону, завтра же посрамим перед его величеством посланца варварской страны!
На другое утро все придворные мудрецы и маги во главе с Сатни-Хемуасом собрались в зале приемов. Фараон распорядился привести эфиопа.
Вскоре вошел эфиопский посланник. Бережно прижимая к груди, он нес свое загадочное послание. Не скрывая презрительной ухмылки, он оглядел всех и подал Сатни-Хемуасу папирус.
Сатни-Хемуас тут же передал свиток сыну.
Глаза эфиопа расширились от изумления, когда до него дошло, что папирус собирается читать двенадцатилетний мальчик.
— Читай же! — приказал фараон, и Са-Осирис стал читать то, что было написано в папирусе:
«Было это в давние времена. Однажды царь Эфиопии, отдыхая в беседке на берегу пруда, услыхал неподалеку голоса. Какие-то люди тихо разговаривали в зарослях. Царь прислушался.
— Если б меня не страшило возмездие, исходящее от великого Ра, молвил первый голос, — я бы напустил на жителей Та-Кемет свои чары и сделал так, что их поля на три года стали бы неплодородными.
— Им не страшен неурожай, — со знанием дела возразил второй голос. На случай голода в их амбарах хранятся богатые запасы зерна… Нет! Чтоб унизить Египет и доказать его ничтожество перед Эфиопией, надо сделать из их страны посмешище. Смех губительней всего на свете! Тот, с кем жестоко расправились, вызывает в людских сердцах сострадание и жалость. Но никогда не пожалеют того, кто смешон!.. Вот если бы ты мог, к примеру, сделать так, чтоб их владыку, фараона, высекли розгами на глазах у всего народа…
— Я могу это сделать! — воскликнул первый голос. Царь Эфиопии не стал слушать дальше. Он сразу же бегом устремился к зарослям, туда, где раздавались голоса. В кустах акации беседовали два молодых эфиопа.
— Который из вас сказал, что может высечь владыку Та-Кемет на глазах у рабов и черни? — нетерпеливо потребовал ответа царь, глядя то на одного, то на другого.
— Я это сказал, — не сразу последовал ответ. — Меня зовут Гор. Я сын негритянки.
Так соверши же свое волшебство, Гор, и я тебя щедро награжу!..»
Са-Осирис замолчал, поднял глаза и пристально посмотрел на эфиопа.
— Да покарает тебя великий Ра! — сказал он. — Это ли написано в твоем папирусе?
— Это, — тревожно озираясь, подтвердил эфиоп. Он упорно избегал взгляда мальчика. — Продолжай.
«Гор — сын негритянки слепил из воска носилки и четырех носильщиков, стал читать дальше Са-Осирис. — Затем Гop — сын негритянки произнес над восковыми фигурками заклинание, оживил их и приказал им:
— Отправляйтесь в Та-Кемет. Принесите сюда фараона, дайте ему здесь, при всем народе, пятьсот ударов розгами и унесите обратно. Все это вы должны сделать не больше чем за шесть часов.
И вот порождения эфиопского чародея ночью отправились в долину Нила. Они проникли в покои властителя, схватили его, связали, швырнули на носилки и бегом помчались в Эфиопию. Здесь они избили фараона розгами и гиппопотамовыми плетками и той же ночью унесли обратно в Та-Кемет.
Наутро фараон вызвал своих приближенных.
— Я велю казнить начальника дворцовой стражи и всех, кто стоял ночью в карауле! — воскликнул он в негодовании. — Как могло случиться, что в спальню моего величества беспрепятственно проникли враги?! Они унесли меня в Эфиопию и там избили плетками. Клянусь всемогущим богом Птахом, все было так, как я говорю!
Придворные изумленно переглянулись: не помутился ли у фараона разум?
— О владыка, — да будешь ты жив, здоров и могуч! О наше солнце! проговорил один из них. — Не печалься. Великая Исида исцелит твой недуг. Прикажи послать за лекарем.
— Вы думаете, я сошел с ума? Так поглядите же!
И фараон показал свою жестоко избитую спину. Вся спина была в синяках и кровоподтеках.
У всех, кто был в зале, невольно вырвался крик изумления.
Но тут к фараону подошел придворный мудрец, чародей и хранитель папирусов Гор — сын Па-Неше.
— Владыка, — да будешь ты жив, здоров и могуч, — сказал он. Начальник стражи невиновен. Это эфиопские чародейства. Но, клянусь жизнью, я проучу злодея!..»
Тут Са-Осирис снова прервал чтение:
— Верно ли я читаю то, что написано в папирусе, презренный эфиоп? Отвечай!
Эфиоп стоял сжавшись, склонив голову. Колени его дрожали.
— Каждое твое слово правда, мальчик, — еле слышно пролепетал он.
Са-Осирис стал читать дальше.
«Гор — сын Па-Неше дал фараону перстень с амулетом. Ночью скороходы Гора — сына негритянки опять проникли во дворец, чтобы унести фараона в Эфиопию и там избить плетями. Но они не смогли одолеть чудодейственной силы амулета и ушли ни с чем.
Зато эфиопский царь был похищен в ту ночь! Гор — сын Па-Неше тоже слепил из воска четырех носильщиков и повелел им принести царя Эфиопии в Та-Кемет, всыпать ему при всем народе пятьсот ударов плетью и унести обратно.
Утром царь Эфиопии призвал к себе Гора — сына негритянки, показал свою жестоко избитую спину и напустился на чародея с криком:
— Посмотри, что сделали со мной в Египте! Видишь?! Клянусь: если ты не сумеешь впредь уберечь меня от их волшебства, я тебя предам самой лютой казни!
Гор — сын негритянки изготовил свои талисманы и отдал их царю. Но едва наступила ночь, восковые скороходы Гора — сына Па-Неше вновь явились в Эфиопию, унесли царя и опять высекли его при всем народе.
И на следующую ночь повторилось то же самое.
Эфиопский царь пришел в отчаяние.
— Горе тебе, злодей! — визжал он, потрясая кулаками. — Из-за тебя я претерпел от египтян столько унижений! Клянусь всемогущими богами, завтра на рассвете тебя казнят! Эй, стража!
— Господин мой и повелитель! — в слезах воскликнул Гор — сын негритянки. — Если ты велишь меня казнить, кто другой спасет тебя от восковых скороходов? В Эфиопии нет больше мудрецов, кроме меня. Дозволь отправиться в Та-Кемет. Я должен увидеть и убить этого чародея.
Царь подумал и наконец произнес:
— Хорошо, ступай. Даю тебе полмесяца строку.
Гор — сын негритянки поклонился и, пятясь, вышел из покоев.
В тот же день он снарядился в путешествие и отправился в Та-Кемет. Путь ему предстоял далекий. Лишь через несколько дней он достиг фараонова дворца.
Стража угрожающе выставила копья ему навстречу. Но Гор — сын негритянки околдовал охранников и спокойно прошел в покои владыки.
— Эй! Кто здесь осмелился чародействовать против моего царя?! закричал он на весь дворец. — Выходи, презренный! Я бросаю тебе вызов: мы будем состязаться в искусстве колдовства!
На шум сбежались придворные, потом пришел и сам фараон. Увидев эфиопского колдуна, все испуганно притихли.
— Где же ты? Или ты боишься? Отзовись! — продолжал кричать Гор — сын негритянки, с презрительной усмешкой глядя в лицо то одному, то другому придворному из свиты фараона.
— Я здесь! — раздалось в ответ, и в тот же миг в зале невесть откуда возник Гор — сын Па-Неше.
— Значит, это ты чародействуешь против меня, шакал! — оскалясь, проговорил Гор — сын негритянки. — Прокляни же тот час, когда ты появился на свет.
Он произнес магическое заклинание, и вдруг посреди зала взвился огненный вихрь. Мгновение спустя уже весь дворец был охвачен пламенем. Каменные колонны горели точно сухая древесина.
Тогда Гор — сын Па-Неше сотворил свое заклинание. Едва он произнес его, с неба хлынул ливень и загасил огонь.
Эфиоп пришел в ярость. Он взмахнул рукой — и вся земля Та-Кемет погрузилась в темноту. Стало холодно.
Вопли ужаса огласили дворец. Но Гор — сын Па-Неше только усмехнулся. Он тронул рукой волшебный талисман — и над землей снова засверкало солнце.
Эфиоп даже засопел от гнева. На лбу его вздулись жилы, похожие на узловатые веревки. Он опять что-то пробормотал — и внезапно вокруг фараона выросла каменная стена.
— Вот гробница для вашего повелителя! Он жив, но навеки замурован!
Гор — сын негритянки торжествующе оглядел собравшихся. Но не прошло и минуты, как сложенная из гигантских глыб стена растаяла, словно туман.
И понял наконец эфиоп, что не под силу ему бороться с египетскими чародеями. В страхе он пролепетал заклятие, сделался невидимым и бросился из дворца вон.
Но Гор — сын Па-Неше успел схватить его за шею:
— Вот он, эфиопский злой колдун! Смотрите на него все!
И все вдруг увидели, что Гор — сын Па-Неше держит за шею, высоко подняв над головой, жалкого общипанного гусенка.
— Не губи меня, могучий чародей! — взмолился гусенок. — Преврати меня снова в человека. Я больше не причиню зла вашей стране!
Гор — сын Па-Неше глубоко задумался. Все ждали, замерев.
— Ты даешь священную клятву? — спросил наконец Гор.
— Да, да, господин! Именем Ра клянусь не возвращаться в Египет, пока не пройдет полторы тысячи лет!..»
— На этом кончается рассказ, что записан в папирусе, — объявил Са-Осирис. — Верно ли я его прочел? Отвечай, презренный эфиоп!
Эфиоп не ответил. Он стоял, весь дрожа и закрыв лицо руками.
— О владыка, — да живешь ты, да здравствуешь и да благоденствуешь! воскликнул Са-Осирис, обращаясь к фараону. — Смотри же на этого злодея! Клянусь богами, этот человек и есть тот самый Гор — сын негритянки, о котором я рассказал. Он не раскаялся в своих злодеяниях и, когда прошло полторы тысячи лет, вновь вернулся в нашу страну, чтобы чародействовать. Но клянусь, владыка, что и я не кто иной, как тот самый Гор — сын Па-Неше. Я узнал в царстве мертвых, что наш враг, эфиопский колдун, хочет вновь напустить чары на Та-Кемет. А среди твоих подданных нет столь искусного мудреца, чтобы с ним бороться. Я умолил великого Осириса, чтобы он позволил мне вновь появиться на свет и не допустить посрамления Египта. И вот я воплотился в стебель дыни, из которого Мехитуасехет, жена Сатни-Хемуаса, сварила напиток и выпила его.
Тут Са-Осирис произнес заклинание. Рухнул эфиоп на пол, корчась в страшных судорогах, и затих. Потом вспыхнуло пламя и превратило мертвого эфиопа в пепел.
От изумления все потеряли дар речи. Никто даже не успел сообразить, что произошло, как Са-Осирис вдруг стал бледнеть, таять — и навсегда исчез.
Сатни-Хемуас, сраженный горем, громко зарыдал.
Прошло много лет. У Сатни-Хемуаса подрастал уже второй сын — выдумщик и озорник по имени Уси-Мен-Гор.
Но до конца своих дней не переставал Сатни-Хемуас приносить жертвы в честь Са-Осириса, великого писца и мудреца.
Вернуться к содержанию рубрики Древний Египет
