Первое крещение Руси (2)

Рассмотрев «Сказание о грамоте», Б. А. Рыбаков предпринял попытку восстановления его текста и предложил назвать этот, исключенный из летописи, рассказ «Сказанием о крещении и словен и о грамоте словенской». Реконструкция Б. А. Рыбакова убедительна. И все же… все же здесь какая-то неясность. Как, каким образом Летописец, кто бы он ни был, мог устранить из «Повести» такое важное, с христианской точки зрения архиважное событие - вычеркнуть крещение своего народа?

Обрывки, почти случайные, намек на какое-то апостольское деяние: «нам руси учитель Павел…». Андроник - тоже апостол, но уже не из числа двенадцати, а из тех «малых», которых церковь насчитывает семьдесят.

Не было на Руси ни Павла, ни Андроника, как не было и Андрея. В них ли дело?

Остался только след этого рассказа, след-свидетельство о каком-то очень давнем, задолго до князя Владимира происшедшем, крещении Руси. И если дальше под 988 годом крещение будет самым подробным образом изложено летописью, то все же получается, что это второе крещение Руси.

Свидетельств «Повести временных лет» нам явно недостаточно. Ее листы знакомы не только с пером, но и с ножом. Тем самым, перочинным, которым можно просто выскоблить текст с пергамена и - чего проще - вырезать ставшую «не той» страницу…

Кроме «Повести временных лет» в нашем распоряжении еще несколько источников. Они важны, интересны, но и противоречивы. Известия о крещении Руси находятся в огромном летописном своде XVI века, так называемой Никоновской или Патриаршей летописи. При ее составлении книжниками Московской Руси была проделана грандиозная работа не только по составлению и сведению множества письменных памятников. Шел поиск и выявление новых документов. В тогдашних архивах, ризницах, государственных и церковных хранилищах древних актов были обнаружены листы, которых не знали древние летописцы.

Нужные нам сведения содержатся и в некоторых памятниках Древней Руси: в «Слове о законе и благодати» митрополита Илариона, «Похвале князю Владимиру» Иакова Мниха и др. Сохранилась, к сожалению только в изложении В. Н. Татищева, так называемая Иоакимовская летопись, на основе которой мы позднее рассмотрим живописный рассказ о крещении Новгорода.

Важны и другие свидетельства, в частности, западноевропейских, византийских, арабских хроник, древние жития, русские былины и скандинавские саги. Каждый из этих источников по-особому высвечивает факты. В целом, их дробная мозаика создает картину событий, столкновений мнений, борьбы страстей, политических, социальных, личностных отношений эпохи, ее нравов и ярких характеров.

Вернемся во времена полулегендарные уже для Летописца, в эпоху, когда еще шел процесс расселения славян, расширения их земель, когда почти мифическим - или реальным? - князем Кием был над днепровской кручей срублен небольшой городок.

Это VI-VII века, это период, когда еще движущееся славянство впервые сталкивается с Византийской империей. Та стремится подчинить многочисленные племена, превратить их в данников. Славяне (анты), объединяющиеся в непрочные и кратковременные союзы, короткими и в общем беспорядочными набегами начинают тревожить империю. Набеги за добычей, за «данью», как называли в те времена результаты более или менее успешного военного грабежа. Война, набег - это не чрезвычайное событие, а одна из сторон общественной жизни строя «военной демократии», демократии вооруженного народа.

Византия быстро оценила противника, сильной стороной которого являлась стремительность нападения, воинская доблесть, умение владеть оружием. Короткие набеги сменялись периодами мира, начали устанавливаться торговые отношения. Собственно, и войны эти идут ради торговли, когда нарушаются прежние соглашения или идет поиск больших выгод.