Первое крещение Руси

«Нам руси учитель Павел» - это цитата из «Повести временных лет», и в ней имя еще одного апостола-миссионера. Обратимся еще к одному, тоже весьма неясному, рассказу летописи. Его иногда условно называют «Сказание о грамоте». На этом тексте основывается гипотеза о том, что христианство пришло на Русь не из Византии и было принято не от греческой церкви при князе Владимире в 988 году, а раньше, при князе Арнольде.

Начинает этот сюжет «Повесть» как бы издалека, с рассказа о нашествии угров (это предки современных венгров) с востока, о том, как угры шли через Днепр и, перевалив Карпаты, покорили живших здесь волохов (так летопись называет романские народы) и славян.

Чтобы быть понятым, Летописец вынужден заглянуть в еще более далекую глубь веков. «Сидели ведь тут прежде славяне,- поясняет он,- а затем славянскую землю захватили волохи. А после угры прогнали волохов, унаследовали ту землю и поселились со славянами, покорив их себе».

Исторически картина вполне достоверна. В конце I - начале II века «волохи» - это Римская империя, Рим - подчинили племена, населявшие эти территории, образовали новую римскую провинцию - Паннонию (приблизительно земли современной Венгрии). В конце VI века здесь появились славяне, а в конце IX - надвинулись с востока кочевники-угры. Это нашествие. Угры завоевывают дунайские земли - земли славян.

Летописец подчеркивает, что в то время «был един народ славянский», перечисляет: «и моравы, и чехи, и поляки, и поляне, которых теперь называют русь». Сразу же за словами, обрисовавшими славянское единство, неожиданный текст: «Для них ведь, моравов, первоначально созданы буквы, названные славянской грамотой, эта же грамота и у русских, и у болгар Дунайских».

Странно вклинившийся в панораму переселения народов рассказ о славянской грамоте продолжается. И ведет его летопись со времени, «когда славяне жили уже крещеными». В славян же Летописец включил и полян - русь - население Поднепровья. Речь идет о славянских князьях, просивших в Византии, у императора Михаила, дать им учителей и письменность. Славяне сообщают и подчеркивают, что они не знают (собственно, и знать не хотят) ни латинского, ни греческого языков - это языки, на которых «учителя» Рима и Константинополя распространяли христианство. И славяне утверждают необходимость собственной славянской грамоты, ибо «одни учат нас так, а другие иначе, от этого не знаем мы ни начертания букв, ни их значения».

Мысль резонная, в византийском имперском понимании она прозвучала как важная для противостояния западной церкви на землях славян. К славянам были направлены братья Кирилл (в монашестве Константин) и Мефодий, знаменитые создатели славянской письменности, проповедники христианства, переводчики богослужебных книг, борцы против латинской экспансии на земли славян.

Вернемся к летописному рассказу: «Для них ведь, моравов…» - свидетельство об азбуке, буквах как бы выпадает из его общего строя. Летописец подробно и с огромным уважением рассказывает о деятельности братьев-просветителей, он бережен и внимателен к каждой детали, пишет, как Мефодий, ставший епископом в Паннонии, «перевел все книги полностью с греческого языка на славянский в шесть месяцев», считает важным даже назвать дату: «начав в марте, а закончив 26 октября». Речь, конечно, не о «всех книгах» - задача невозможная и ненужная, а о «всех» тех, которые необходимы для богослужения.

И тут же Летописец развертывает похвалу святому Мефодию в тему крещения славян, а точнее (это и важно для него), в тему крещения Руси. Он утверждает, что христианство проповедовал «славянскому народу» апостол Андроник, «до моравов же доходил и апостол Павел и учил там, там же находится и Иллирия, до которой доходил апостол Павел и где первоначально жили славяне. Вот почему учитель славян - апостол Павел, из тех же славян и мы, русь, поэтому и нам, руси, учитель Павел, так как учил славянский народ…» .

Летописец строит цепь умозаключений и делает вывод: христианство на Руси от апостола Павла. В «Повести» этот сюжет помещен под 898 годом, позже легенды о путешествии Андрея. Но появился он в ней раньше, чем андреевская легенда, и был исключен из «Повести» теми, кто вписал в нее легенду о путешествии Андрея. Для полного же исключения текста, рассказывающего о западных и южных славянах, Кирилле и Мефодии, оснований не было. Б. А. Рыбаков убедительно доказывает, что от «Сказания о грамоте» был именно «отсечен и изъят из текста» рассказ о крещении западных славян, болгар и русов, происходившем в 860-е годы. Кем и когда было так процензуровано «Сказание», можно только предполагать. Во всяком случае, Нестор имел дело с уже дефектным текстом.